Неточные совпадения
Далее, в углублении двора, выглядывал из-за забора
угол низкого, закопченного каменного
сарая, очевидно часть какой-нибудь мастерской.
Одну из них, богиню Молчания, с пальцем на губах, привезли было и поставили; но ей в тот же день дворовые мальчишки отбили нос, и хотя соседний штукатур брался приделать ей нос «вдвое лучше прежнего», однако Одинцов велел ее принять, и она очутилась в
углу молотильного
сарая, где стояла долгие годы, возбуждая суеверный ужас баб.
Однажды ему удалось подсмотреть, как Борис, стоя в
углу, за
сараем, безмолвно плакал, закрыв лицо руками, плакал так, что его шатало из стороны в сторону, а плечи его дрожали, точно у слезоточивой Вари Сомовой, которая жила безмолвно и как тень своей бойкой сестры. Клим хотел подойти к Варавке, но не решился, да и приятно было видеть, что Борис плачет, полезно узнать, что роль обиженного не так уж завидна, как это казалось.
Клим ожидал, что жилище студента так же благоустроено, как сам Прейс, но оказалось, что Прейс живет в небольшой комнатке, окно которой выходило на крышу
сарая; комната тесно набита книгами, в
углу — койка, покрытая дешевым байковым одеялом, у двери — трехногий железный умывальник, такой же, какой был у Маргариты.
В длинном этом
сарае их было человек десять, двое сосредоточенно играли в шахматы у окна, один писал письмо и, улыбаясь, поглядывал в потолок, еще двое в
углу просматривали иллюстрированные журналы и газеты, за столом пил кофе толстый старик с орденами на шее и на груди, около него сидели остальные, и один из них, черноусенький, с кошечьим лицом, что-то вполголоса рассказывал, заставляя старика усмехаться.
Он взял фуражку и побежал по всему дому, хлопая дверями, заглядывая во все
углы. Веры не было, ни в ее комнате, ни в старом доме, ни в поле не видать ее, ни в огородах. Он даже поглядел на задний двор, но там только Улита мыла какую-то кадку, да в
сарае Прохор лежал на спине плашмя и спал под тулупом, с наивным лицом и открытым ртом.
Перешли мостик мимо водяных растений и подошли к
сараю, где тоже шарахнулись по
углам от нас дикие козы и малорослые олени.
Тронет, и уж тронула. Американцы, или люди Соединенных Штатов, как их называют японцы, за два дня до нас ушли отсюда, оставив здесь больных матросов да двух офицеров, а с ними бумагу, в которой уведомляют суда других наций, что они взяли эти острова под свое покровительство против ига японцев, на которых имеют какую-то претензию, и потому просят других не распоряжаться. Они выстроили и
сарай для склада каменного
угля, и после этого человек Соединенных Штатов, коммодор Перри, отплыл в Японию.
Однажды, когда мы вместе с рабочими возили с поля снопы, у Ивана вырвались лошади с порожней телегой, прибежали во двор с одним передком и в необъяснимом ужасе забились в тесный
угол между плетнем и
сараем.
Как это ни странно, я как будто видел их в довольно-таки грязном
углу между
сараем и забором.
Устроившись в
сарае, где он развесил на гвоздях «амуницию», а ружье заботливо уставил в
угол, он оперся плечом в косяк двери и долго, молча, с серьезным вниманием смотрел, как мы с мальчишками соседей проделывали на дворе «учение» с деревянными ружьями.
Желтые — с красными кирпичными прыщами — стены следили за мной сквозь темные квадратные очки окон, следили, как я открывал певучие двери
сараев, как я заглядывал в
углы, тупики, закоулки.
Долго искали, куда спрятаться, везде было неудобно. Наконец решили, что лучше всего забраться в предбанник: там — темно, но можно сесть у окна — оно выходит в грязный
угол между
сараем и соседней бойней, люди редко заглядывают туда.
— Не найдется ли и мне у вас местечка? За дешевую плату… Может, по двору, в огороде или около лошади?
Угла бы я у вас где-нибудь в
сарае не пролежал и цену бы взял пустую. А?.. Чтобы только не издохнуть…
Был август, на ветле блестело много жёлтых листьев, два из них, узенькие и острые, легли на спину Ключарева. Над городом давно поднялось солнце, но здесь, в сыром
углу огорода, земля была покрыта седыми каплями росы и чёрной, холодной тенью
сарая.
— Сошки-то? Известно, на чтò сошки, батюшка, ваше сиятельство. Хоть маломальски подпереть хотелось, сами изволите видеть; вот анадысь
угол завалился, еще помиловал Бог, что скотины в ту пору не было. Всё-то еле-еле висит, говорил Чурис, презрительно осматривая свои раскрытые, кривые и обрушенные
сараи. — Теперь и стропила, и откосы, и перемёты только тронь, глядишь, дерева дельного не выйдет. А лесу где нынче возьмешь? сами изволите знать.
В
сарае темно, сыро, в
углу его стоит кузнец Савёл и куёт железную решётку, громко ударяя молотом по раскалённым прутьям.
Они сидели в лучшем, самом уютном
углу двора, за кучей мусора под бузиной, тут же росла большая, старая липа. Сюда можно было попасть через узкую щель между
сараем и домом; здесь было тихо, и, кроме неба над головой да стены дома с тремя окнами, из которых два были заколочены, из этого уголка не видно ничего. На ветках липы чирикали воробьи, на земле, у корней её, сидели мальчики и тихо беседовали обо всём, что занимало их.
На людях делаю вид, что даже не замечаю, а как одни, или во дворе за
сараем поймаю, — был такой глухой
угол, и он, дурак, ходил туда спасаться, — так или камнем его, или прижму поленом и начну волоски выдергивать.
Из всех лошадей, находившихся на варке (их было около сотни), меньше всех нетерпения показывал пегий мерин, стоявший одиноко в
углу под навесом и, прищурив глаза, лизавший дубовую соху
сарая. Неизвестно, какой вкус находил в этом пегий мерин, но выражение его было серьезно и задумчиво, когда он это делал.
Сарай был заперт, и садовников никого не было (он их всех усылал на работы). Соня побежала за ключом, но он, не дожидаясь ее, взлез на
угол, поднял сетку и спрыгнул на другую сторону.
Усталый, запыхавшийся, он ткнулся в
угол между каких-то
сараев, встал на колени, — за забором, точно телеграфные проволоки в ветреный день, глухо и однообразно гудели потревоженные голоса людей.
На улице же ветер был заметнее: с крыши соседнего
сарая мело снег и на
углу, у бани, крутило.
А то в другой раз, заметив, что Капитон, тот самый Капитон, о котором сейчас шла речь, как-то слишком любезно раскалякался с Татьяной, Герасим подозвал его к себе пальцем, отвел в каретный
сарай да, ухватив за конец стоявшее в
углу дышло, слегка, но многозначительно погрозился ему им.
Цирельман и его жена Этля — старая не по летам женщина, изможденная горем и голодной, бродячей жизнью — были бездетны. Они жили на краю местечка, снимая
угол у вдовы сапожника, которая, в свою очередь, нанимала за два рубля целую комнату, переделанную из яичного склада. В огромной и пустой, как
сарай, комнате, вымазанной голубой известкой, стояли прямо на земляном полу не отгороженные никакими занавесками две кровати: у одной стены помещалась вдова с четырехлетней девочкой, а у другой — Цирельман с женой.
Платонов. Возьмите меня к себе! Я болен, пить хочу, страдаю страшно, невыносимо! Спать хочу, а лечь негде… Меня хоть бы в
сарай, лишь бы
угол, вода и… хинину немножко. Пожалуйста! (Протягивает руку.)
В окно он видел залитую солнцем площадь, мощенную круглыми, ровными камнями, и напротив каменную стену длинного, без окон,
сарая. На
углу стоял извозчик, похожий на глиняное изваяние, и непонятно было, зачем он стоит здесь, когда по целым часам не показывалось ни одного прохожего.
Мироновну та речь затронула за живое, рассыпалась она в ругательствах на Дуню за то, что у нее такое несчетное богатство, а ей не на что избенку проконопатить — со всех сторон дует,
углы промерзают, житье в ней мало лучше, чем в ином
сарае либо на сеннице.
Кучер и Алешка вернулись в
сарай. Помолились богу, разулись. Степан лег в
углу на полу, Алешка в санях. Сарайные двери были уже закрыты, сильно воняло гарью от потушенного фонаря. Немного погодя Алешка поднял голову и поглядел вокруг себя; сквозь щели дверей виден был свет всё от тех же четырех окон.